Уничтоженный мираж

8 июля 1934 года взорваны соборы костромского кремля.

«Еще задолго до пристани, когда на фоне синеющих лесистых далей нежно вырисуются белые колокольни костромские и … послышится разносящийся свободно по водной шири малиновый звон колоколов … – образ какого-то волшебного города встает на небосклоне живым миражем» – описывал художник и знаток архитектуры Георгий Лукомский, плывший летом 1912 года к Костроме от Ярославля.

Колокольня и соборы кремля служили главной архитектурной вертикалью города. Торговые ряды, дома, административные здания прибегали к их защите и молитвенной помощи. Так задумали два человека ещё в XVIII веке.

Первым был костромской епископ Симон Лагов, сам из вологодских крестьян, вместе со всеми в 1773 году переживший пожар Костромы. На его долю выпало восстановление старинного Успенского собора. Владыка решил построить тёплый Богоявленский собор, который – небывалое дело! – больше, чем холодный. Всегда было наоборот. И проекты эти епископ доверил Степану Воротилову. Он и стал вторым.

О Воротилове земляки оставили свидетельство:

«занимался с родителем своим рыбною ловлей, потом, обучившись искусно портному, а после того кузнечному мастерству, вступил в каменную работу, а находясь в подчиненности у подрядчиков, прилежно вникал в свою обязанность. Сам собою научился рисовать и чертить планы; наконец, около 30-го году жизни своей по природному влечению без помощи посторонних учителей и наставников сам по себе со вниманием читал геометрию и алгебру, научился архитектуре, в чем успел и очень усовершенствовал себя на самой практике».

Воротилов учился на собственных ошибках, неудачи исправлял за свой счёт. Наверное, поэтому так трудно оказалось ломать созданную им красоту.

«Религия – опий народа» – сказал англиканский священник Чарльз Кингсли. Он имел ввиду обезболивание. Именно так в XIX веке использовали это вещество. Карл Маркс запустил фразу в политическую публицистику. Но в следующем столетии опиум уже не считали лекарством, и религию стали уничтожать как «наследие проклятого прошлого».

Президиум костромского горсовета 26 июня 1933 года рассмотрел вопрос:

«нахождение церковных зданий среди парка, единственного в городе места для массовых гуляний, рядом с памятником вождя мирового пролетариата т. Ленина и зданиями текстильного института, оскорбляет чувства свободной от религиозных предрассудков массы трудящихся, совершенно не соответствует плану этой части города и препятствует правильной планировке парка» и постановил: «считать необходимым снести церкви соборной группы в настоящем году».

Соборы костромского кремля взорвали летом 1934 года. Ещё в конце июня сняли позолоченные главы, начали разбирать галереи. Приехал представитель реставрационных мастерских, некто Л.К. Любимов. Под его присмотром обмеряли Успенский собор. Первые взрывы прогремели 6 и 7 июля. В ночь на 8-е новые разрушения открыли древнейшую часть собора. Работы остановили, стали исследовать и зарисовывать. Ночью с 19 на 20-е провели дополнительные подрывные работы. По признанию Любимова, «впервые, пожалуй, у нас было проведено использование взрывчатки при обследовании памятников архитектуры». Опять взрывы, опять обмеры и фотографирование.

Красноармейцы шутили, что свалили в Волгу весь «материал». Кирпич предполагали использовать при строительстве Зворыкинского комбината.

Сегодня восстанавливается Богоявленский собор. Можно представить себе, как более двухсот лет тому назад жители деревянной Костромы каждый день выходили из дома и отмечали, как он подрос. И радовались – как мы…

А Зворыкинский комбинат постигла участь собора. Тоже жаль.