Взяли и поделили
18 апреля 1918 года в Костроме было открыто учреждение, из которого выросла нынешняя Костромская областная универсальная научная библиотека.
3 ноября 1917 года Анатолий Луначарский от имени Народного комиссариата просвещения обратился с воззванием «К рабочим, крестьянам, солдатам, матросам и всем гражданам России». Там говорилось:
«Кроме богатств естественных, трудовой народ унаследовал еще огромные богатства культурные: здания дивной красоты, музеи, полные предметов редких и прекрасных, поучительных и возвышающих душу, библиотеки, хранящие огромные ценности духа, и т. д. Все это теперь воистину принадлежит народу. Все это поможет бедняку и его детям быстро перерасти образованностью прежние господствующие классы, поможет ему сделаться новым человеком, обладателем старой культуры, творцом еще невиданной новой культуры».
Это ли – не благая цель? Хотели как лучше…
Как это было в Кологриве в августе 1918 года в Костромское научное общество сообщал лесничий, краевед, коллекционер и библиофил Вячеслав Павлович Чистяков:
«Чумбаров-Лучинский, видя между коллекциями Ладыженского собрание старых икон и складни, обращаясь к хозяину, сказал: «Вот эту дрянь Вы можете убрать отсюда». На просьбу мою оставить конфискованные у меня книги в моих-то шкафах, он – то есть Чумбаров, указав на непереплетенные и некрасивые книги, по внешности собр. сочинений иностранных писателей (Диккенс, Додэ и др.), сказал, что «такую дрянь нечего помещать в шкафы». Член Исполнительного Комитета Калинин (крайне недалекий субъект), ведя работы над разборкой и описанием старинных книг из собр. Ладыженского, сказал, что «было б гораздо проще облить их керосином и сжечь». Чумбаров-Лучинский, ворвавшись в мою квартиру, хотел немедленно звать красноармейцев, чтобы изъять все книги и свалить их в кучу в прихожую библиотеки (так как последняя была заперта) и с большим трудом пришлось отговорить его от этого и дать мне срок для составления описи книг. При этом он, находясь в крайне возбужденном состоянии, сказал мне, что если при обыске после конфискации книг, у меня найдена будет хотя одна книга, то я буду «расстрелян на месте». Идя вполне навстречу мысли об приведении музея в порядок и в вид доступный для общего пользования, владелец Н.И. Ладыженский заявил Чумбарову-Лучинскому, что он на свой счет улучшит и приспособит помещения дома для музея, улучшит нижний этаж дома, сделает теплую лестницу и пр. Но все это было не принято во внимание и Чумбаров ответил, что он не оставит коллекций в доме Ладыженского по одному тому, что он в этом случае будет чувствовать себя их хозяином. Мысль о рассылке части книг по деревням уезда, по слухам, до сих пор не оставлена Чумбаровым и, если в деревню будут посланы книги совсем не нужные для народных масс (что весьма вероятно), то гибель книг – неизбежна. Конфискованные в городе нужные книги свозились в нижний этаж всего дома и их скопилось сейчас до 25-30000 томов».
В ответ на письмо из Кологрива Костромское научное общество выхлопотало охранную грамоту для библиотек и коллекций из усадеб, подлежащих национализации. С этого началось создание Кологривского музея и будущего фонда областной научной библиотеки.
Общество командировало своих представителей в самые отдаленные концы губернии – Михаил Зимин, земский служащий и краевед, отправился в Кинешемский уезд в село Есиплево и усадьбу Новинки; безработный учитель и знаток древностей Фёдор Рязановский – в Солигаличский, в усадьбы: Черевиных – Нероново, Куприяновых – Патино, Мариных – Погарь. Чухломский уезд обследовал бывший библиотекарь духовной семинарии Василий Звездин. В Буйском уезде работали Соколов и Друлис, в Галичском и Солигаличском – Магнитский.
Задачей посланцев Общества было сохранить хотя бы малую часть, сколько возможно. Рязановский привёз 32 тюка весом 104 пуда «с книжными и музейными материалами», Магнитский доставил в общество «35 пуд. музейных и архивных материалов».
В Костроме собранное распределялось. Часть хранили в музее местного края, часть складывали в здании бывшей духовной консистории, где на первых порах и размещалась научная библиотека. Она создавалась по отношению к Костромскому научному обществу «дочерним» обществом народных университетов. Собственно, идея эта уже несколько лет вынашивалась членами КНО, и, в частности, Василием Ивановичем Смирновым. Он еще до революции мечтал о создании Дома науки, где поместился бы и университет, и научная библиотека, и архив, и музей… Тогда не нашлось здания.
Между февралем и октябрем 1917 года Смирнов оказался ненадолго причастен к местному самоуправлению, и главное, что ему удалось добиться, – это передача в пользование КНО здания музея архивной комиссии, но там едва-едва разместили собственно музей.
Библиотека же оказалась на Мшанской, в бывшей консистории, а позже, когда университет всё же был создан, переехала поближе к нему – в особняк купцов Дурыгиных (сейчас – здание училища культуры).
Она стала называться Костромской центральной научной библиотекой и гордо носила это звание до 1920 года, когда ее переименовали в Костромскую центральную библиотеку-коллектор. Это техническое название точно отразило новый механизм смешения и перераспределения книжных собраний, который тогда использовался. Прежние библиотеки становились портретами своих владельцев. Они были одушевлены их интересами, пристрастиями, судьбой. Здесь же главное – «взять и все поделить».
Библиотекари и устроители библиотек старались сохранить целостность собраний. Но просто иногда не хватало времени и сил разобрать все эти «пуды» свезенного добра. Оно так и лежало – тюками, пудами… Со временем фамильные фонды рассеялись по разным библиотекам, смешивались. Такова же оказалась судьба древнейших книжных собраний духовной семинарии и соборной библиотеки. Фонд научной библиотеки значительно пополнили книги губернской гимназии, благородного и общественного собраний, частных публичных библиотек – всех тех организаций и обществ, чье существование показалось новой власти излишним.
Первым директором библиотеки стал Александр Александрович Антонов. Сам он передал в библиотечный фонд личное собрание, насчитывавшее 1200 томов. На сайте библиотеки говорится:
«Осенью 1918 г. А.А. Антонов во главе небольшой группы отправляется в трудный и опасный в условиях гражданской войны поход по сбору книг. Вместе с ним в поездке по губернии участвовали представитель губнаробраза М.М. Зимин и красноармеец Г.И. Ашкинази, присланный из агитпросвета. Они побывали в деревнях и селах Солигаличского, Чухломского, Кологривского, Макарьевского, Варнавинского уездов, собрали большое количество книг и журналов из дворянских и монастырских библиотек. К примеру, из усадьбы Нероново Солигаличского уезда 26 июля 1919 года вывезено более 1000 томов».
В апреле 1929 года библиотеке присвоили имя Надежды Крупской, тесно связанной с практикой библиотечных «чисток». В 1920 году по инициативе Крупской разослали инструкции об изъятии из библиотек «идеологически вредной и устаревшей» литературы. К этой работе привлекали даже сотрудников ГПУ. Сторонники соратницы Ленина пытаются возражать:
«Чистки фондов» массовых библиотек, проводившиеся в 20-е гг., Крупская, как явствует из ее выступлений, оценивала исключительно как временное мероприятие, направленное на улучшение содержания фондов библиотек, занятых обслуживанием массового читателя, помощью ему в обучении и самообразовании. В 1931 г. она пишет: «Важна общая физиономия библиотек, а не то, попадется ли по недосмотру на тысячу книг пяток негодных. Было немало чисток библиотек. Религиозные, черносотенные, порнографические давно изъяты».
В 1933 г. Крупская заявляет в одном выступлении:
«Что мы все боимся дать что-нибудь в руку рабочего? Вот сейчас прочтет и сейчас сделается контрреволюционером… Возьмите вы биографию Толстого. Там очень интересно, как он, читая самые дурацкие книги, совсем иные выводы делал». В сентябре 1934 г. она вновь критикует практику «чисток», которые принимают все более охранительный характер. Она заявляет при этом, что нарком просвещения только что издал приказ о запрещении «чисток» библиотечных фондов по политическим соображениям».
Наверное, так и было. Но изъятие книг продолжалось, а в той же самой костромской библиотеке имени Крупской вся «дурацкая» литература просто не была отражена в доступном каталоге. Поэтому Игорь Дедков мог читать нужные ему книги. Но только после того, как служившие в библиотеке друзья сообщали ему шифр, доступный только сотрудникам.
В 1965 году библиотека переехала в новое здание на Советской улице. Там появилась возможность создать специализированные отделы – искусства, сельского хозяйства, периодики и т.д. Однако и это хранилище заполнилось, места стало не хватать. Старые издания сложили в штабеля и получить их до сих пор невозможно.
Недавно имя Надежды Крупской из названия библиотеки убрали. Но имя Игоря Дедкова не присвоили. Те немногие, кто продолжает бывать в библиотеке, по-прежнему фамильярно зовут её «крупой».
Увы, последнее время просторные залы часто отзываются эхом на редкие шаги. Массовые читатели перешли в интернет. Костромские библиотекари тоже работают над созданием цифровых копий. Конечно, это удобно. Любимая операция студентов – клавиши ctrl C / ctrl V, копировать – вставить.
В проигрыше остались только исследователи, которые ведут оригинальные изыскания. Старые издания недоступны, хотя они есть, лежат в штабелях и тихо превращаются в труху. Новые книги не поступают, потому что нет денег, да и ставить некуда… Приходится самим покупать новинки, что безусловно служит развитию книгоиздания. Хоть какая-то польза.
